За подслеповатыми, затянутыми инеем окнами школы быстро, по-зимнему стемнело. На улице, под валенками возвращающихся домой и устало матерящихся рабочих, тихо похрустывал снег, на первом этаже уборщица громко возила железными ведрами по бетонному полу. Вдоволь наглядевшись на эту картину уверенно прокладывающего себе дорогу в будущее коммунизма, Вовка отошел от окна и сел за парту — скоротать за книгой оставшееся до собрания актива время. К пяти вечера подтянулись, наконец, опоздавшие и вперёд к доске вышел староста класса — Сергей. Это был крепко скроенный парень с твёрдыми чертами лица и тяжелым, упрямым взглядом глаз, в глубине которых тлел неугасаемый тёмный огонь. Хлопнув для привлечения внимания несколько раз по толстым ватным штанам, он открыл пионерское собрание и начал говорить как всегда в своей манере, коротко и доходчиво:
— Нашему классу поручили организовать к весеннему фестивалю культурную акцию.
Он обвёл глазами помещение и добавил:
— Делайте предложения, пионеры!
Под огромным голографическим портретом Ленина, проходя мимо которого, каждый раз создавалось впечатление, что Ленин отечески грозит пальцем, сидел Вовка. Он глубокомысленно почесал спину через полушубок и, делая вид, что крепко задумался, перевёл свой взгляд на незаметную никому книгу и продолжил чтение. Неразлучные подруги Машка и Светка, созревающие формы которых было не под силу скрыть мешковатым фуфайкам, даже не пытались впрячь мозги в телегу мысли и ждали неизвестно чего, и чтобы совсем не заскучать капризно оттопыривали губы и строили глазки парням. Ребята молча переглянулись. Класс притих. Сергей понял, что свежих идей нет — в голову просились лишь всевозможные пляски, спортивные номера, самодеятельные спектакли, чтение стихов наизусть и прочая ерунда. Это было затаскано, избито, банально до тошноты, хотелось чего-то нового и по-революционному необыкновенного.
Слово взял Шурик, не однажды попадавший в мордобойные ситуации из-за чрезмерного правдолюбия и патологической настойчивости:
— Товарищи! Члены жюри любят новизну и готовы давать за это лишние баллы. Нужно обязательно придумать что-то яркое и запоминающееся. Как все мы помним, на прошлом фестивале стайка полуодетых восьмиклассниц из 402-ой школы настолько поразила жюри своими разнузданными танцами, да не танцами вовсе, а кривляньями, что отлично выполненная работа наших ребят — классическая сказка «Пионеры и трехголовый капиталист», подкованная политически, с прекрасными декорациями и настоящей кровью в третьем акте прошла незамеченной! В этом году надо задать перцу! Так-то!
Аплодисменты грянули так, что с потолка посыпалась штукатурка. Шурик сел. Проблема, однако, никуда не делась и шестое чувство потомственного партработника подсказывало Сергею, что если он не найдет решения в ближайшие минуты, то потеряет внимание коллектива. Девочки нетерпеливо мяли задами стулья, а в руках у Мишки невесть откуда появилась колода карт, которую он уже машинально перетасовывал. Только Вовик не проявлял всеобщего нетерпения и сидел в сторонке, как будто происходящее его не касалось. По многолетнему опыту Сергей догадывался, что Вовик прячет под столом книжку. Начитанность и эрудированность Вовика была таковой, что даже собственные мысли порой начинали казаться ему слишком сложными для понимания. Это, впрочем, ничуть не мешало обращаться к нему за советом в безвыходных ситуациях. Парадоксальность и кажущаяся бессмысленность даваемых им советов порой таили в себе зёрна здравого смысла.
— Вовик, что скажешь по существу вопроса?
Если бы Сергей увидел, что именно читает Вовик, то, по крайней мере, удивился бы. Действительно, толстая книга в цветной суперобложке, на которой были изображены две раздетые блондинки в противоестественной связи, разительно отличалась от аскетично оформленных отечественных книг. Да и не мудрено, ведь Вовик читал порнороман конца двадцатого века «Огненные булки» в оригинале. В книге вот-вот должна была начаться гигантская оргия на двадцать персон. Одетый зайчонком садовник хозяев уже успел зарядить видеокамеру, намереваясь снимать грядущий беспредел на пленку, чтобы по окончании действа подарить кассету на память каждому из участников. Вовик полностью проникся повествованием и, как вы понимаете, ему было не до разговоров на отвлечённые темы. После вопроса Сергея он недовольно оторвался от захватывающего повествования, захлопнул книжку и, чтобы быстрее отделаться, ляпнул первое, что пришло на ум:
— Рекомендую снять порнофильм!
Пионеры переглянулись и попросили объяснить, что он имеет в виду. Вовка как будто только этого и ждал — он академически прочистил горло, встал в стойку и прочитал небольшую лекцию о пороках капитализма в общем и порнографии в частности. Говорил страстно, сыпал датами, именами великих грешниц, названиями научных трактатов, для примера потрясал в воздухе книгой, топал в гневе ногой, рассказывая о феодальном праве первой ночи. Школьники, затаив дыхание, слушали. Хоть, как и всегда, никто ничего не понял, каждый чувствовал — дело стоящее, а острый как крестьянский серп ум Сергея успел зацепить несколько занимательных деталей, и он задумчиво поднял взгляд к покрытому паутиной трещин потолку. Насколько он помнил, подобного на фестивалях еще не бывало, и если удастся умело сыграть на совершенно необъяснимом пристрастии убелённого сединой жюри к молоденьким голым девочкам, то 402-ая в этом году точно утрётся. Мысленно он уже видел на своей шее главный приз — «Чугунный Пионерский Галстук», мечту любого старосты класса.
Взвесив все плюсы и минусы, Сергей решил:
— Если завтра согласуем вопрос с Марьей Ивановной, будем пробовать.
Классная руководительница Марья Ивановна, седовласая валькирия с армейской выправкой, нашла идею Вовика неожиданной, но интригующей и дала понять, что для такого проекта школа ни сил, ни ресурсов жалеть не станет. Когда же было получено директорское одобрение, Сергей понял, что отныне успех школы находится в его мозолистых пионерских руках.
И работа закипела…
Выяснилось, что у Шурика в хрущобе на антресолях ещё с Третьей Мировой пылится древняя цифровая видеокамера. Хорошенько порывшись в домашнем хламе, ему удалось найти ещё и неисправный двухдековый дисковый видеомагнитофон c монтажным пультом. Друзья из «Дома юного техника» заверили, что видеотехнику приведут в порядок стахановскими темпами. Проблемой оказались цифровые голографические диски. От обычных они отличались особым многослойным покрытием, да и производились, увы, только на загнивающем Западе. По счастливому стечению обстоятельств отец Сергея работал на таможне и подшефная школа без труда получила изъятые контрабандные диски. Штативы, осветительные приборы, светофильтры, микрофоны, микшерские пульты и прочие мелочи можно было позаимствовать у школьного клуба самодеятельности. Молниеносно разобравшись с техникой, Сергей занялся актёрами.
Утром началась декада экономии электроэнергии, поэтому школу с вечера не топили и температура в классе, где снова собрались пионеры, опустилась ниже нуля. Ребята, не раздеваясь, заняли столы и стулья. Пытливые пионерские души дрожали от волнения и желания справиться с важным поручением. Вовик обязался в кратчайшие сроки написать сценарий полнометражного порнографического фильма в духе комреализма, потому что он единственный разбирался во всех тонкостях жанра и нужных ходах. Пионерка Маша, обладательница самых длинных ног в классе, вызвалась помочь Вовику по идеологической части. Она с малых лет сотрудничала с «Комитетом Школьной Безопасности» и имела прямо-таки собачий нюх на буржуазные происки и тонко подмечала любое отклонение от генеральной линии партии. Её заданием было поправить Вовика в случае, если бы он недостаточно воспел важность института коммунальных жен, социальную подоплёку месячника коммунальной групповухи, а также не в последнюю очередь героическую самоотверженность летучих отрядов юных пионерок, помогающих ушедшим в запас знатным партработникам сгладить нелегкий период угасания детородной функции.
Когда все задания были распределены, Сергей хлопнул в ладоши:
— Товарищи пионеры! Собрание завершено, теперь по домам. Девушки остаются, проведем собеседование на главную роль.
Шурик с Толиком, воняя припоем и канифолью, сразу же умчались в «Дом юного техника», инспектировать течение ремонта оборудования. Остальные, оживлённо беседуя, тоже разошлись, кто домой, кто по поручениям. Сергей повернул ключ в замке и широким жестом обвел неровную шеренгу девчонок:
— Ну, Вовка, выбирай подходящую!
Вовик сглотнул слюну и начал издалека:
— Тщательное изучение контрафактных э-э-э… видеоматериалов, а также всесторонний лингвистический анализ многих э-э-э… обсценных произведений и прочих документов подвели меня к мысли, что главная героиня должна обладать, прежде всего, определёнными э-э-э… физическими качествами.
Сергей как всегда всё ловил на лету:
— Девочки, вы слышали? Скидывайте одежду! Нужна натура!
Те несмело переглянулись.
— Давайте, давайте. Здесь некого стесняться!
Девушки, однако, не решались показаться совсем не потому, что стеснялись, просто холод, царивший в классе, сковал на минуту горячее желание помочь коллективу, но поскольку, они были, прежде всего, пионерками и преодоление трудностей было их наиважнейшим хобби, то вскоре с многочисленными визгами и смешками они принялись стаскивать фуфайки и ватные штаны, разматывать портянки. Фуфайки они побросали на пол, чтобы было теплее стоять, а брезентовые трусики целомудренно сложили поверх всего остального. Снять пионерские галстуки они, однако, категорически отказались. Это было бы святотатством! Лютый мороз тут же разрумянил тугие тела закалённых пионерок.
Вовик во все глаза разглядывал голых девочек и напряженно думал. Он немного слукавил, распространяясь о своих глубоких познаниях в деле производства порнофильмов, и теперь был в смятении, потому что его представления о таком первостепенно-важном ингредиенте порнофильма как секс-бомба, были весьма расплывчаты. Само слово представлялось ему чем-то большим, вкусным, но неведомым и загадочным, как слово колбаса, например.
Сирена близлежащего завода проревела четыре раза. Начало смеркаться, а Вовик всё ещё задумчиво примерялся, переходя от одной девочки к другой, предлагая одной прочитать наизусть с выражением любимые стихи о Ленине, другой проделать сложный акробатический номер, третьей рассказать о трудовом пути коммунистов-родителей. Пока девочка, сопя и краснея от усердия, выполняла задание, Вовик тщетно прислушивался к внутреннему голосу — может быть нужна отличница, а может наоборот двоечница? Кто разберёт!?
Девочки замерзали, из носов потекло, губы и кончики грудей посинели, а уши запылали красным. Они держались из последних сил и смотрели на Вовика самыми умоляющими глазами. Наконец тот сжалился и вывел из шеренги за руку Машу, которая тут же смущенно покрылась гусиной кожей от оказанной чести. Она и в самом деле того стоила. Представьте — веснущатая егоза, длиннолягая, с молочной прозрачной кожей, выразительными газельими глазами и аккуратными высокими грудями. Машины характеристики были выше всех похвал: с восьми лет она числилась тайным школьным следователем по особым делам и не имела в табеле троек, партийные корни в ее семье насчитывали пять поколений преданных коммунистов. С правой стороны живота, чуть ниже рубчатого следа от бечёвки трусиков у Маши обнаружился длинный, белесый шрам — след вырезанного аппендицита. Это почему-то необычайно растрогало Сергея.
Перед уроком биологии Вовик с радостным воплем ворвался в класс:
— Эврика! Нашел!
— Что?!
— Формулу секс-бомбы.
Сергей подошел ближе:
— Рассказывай!
Вовик открыл рабочую тетрадь. На рыжеватой бумаге крупно значилось: 90-60-90.
— Прямо Золотое Сечение какое-то! — возбужденно говорил Вовка.
— Расшифровывается просто — объём груди 90 сантиметров, талии 60, бёдер 90. Нам стоит только обмерять всех девочек и сразу ясно кто подходит, а кто нет.
На проверку оказалось, что ни одна из одноклассниц не обладает нужными параметрами, включая очаровательную Машу. Сергей напряг свой гибкий, цепкий интеллект, и проявил верх наблюдательности и изобретательности. Он попросил Машу размотаться, несколько минут кряду разминал руками стынущие на морозе груди, а затем щетинкой от швабры стал щекотать соски. К всеобщему восторгу набившейся в класс зевак, глаза Маши заблестели, а нежные как лебяжий пух груди поднялись и несколько увеличились в размерах. Портняжным метром тут же зафиксировали объём. Когда объявили результат, Вовик грустно выдохнул, а Маша густо покраснела. Не хватало нескольких сантиметров.
По роковому стечению обстоятельств воплощение блистательной идеи было как никогда близко к краху! Масла в огонь подлил Вовик, случайно обронив, что главный рабочий инструмент героя должен быть не короче четверти метра. Такие размеры девятиклассники видели только в передаче «Мир животных». Лишь через несколько часов непрекращающегося мозгового штурма по школе вновь разнеслось ликующее «Эврика!». Ребята напрочь позабыли о старшеклассницах и старшеклассниках.
Герой нашёлся быстро — мордатый одиннадцатиклассник, когда ему позволили повертеть и потискать кокетливо повизгивающую Машу, продемонстрировал необходимые актёрские качества. Хватало даже с запасом. Его освободили от уроков, выдали продуктовые карточки на удвоенное питание, снабдили мешком грецких орехов и трехлитровой банкой сметаны для укрепления бдительности и отправили домой — набираться сил. Во избежание конфуза на съёмочной площадке с него взяли слово комсомольца ни в коем случае не заниматься вечером троцкистским рукоблудием.
С героиней пришлось повозиться — девушки с нужными габаритами в школе не оказалось и к концу дня, Сергей с Вовиком не чуяли под собой ног от усталости. От нескончаемой череды грудастых, крутобедристых, девичьих тел кружилась голова и даже немного подташнивало. Они облазили все ближайшие школы и ПТУ, заглянули в молодёжные общежития, пока, наконец, в районном бассейне не нашли ту, которую так долго искали.
Она выходила из душа, стряхивая с золотых волос капли воды. Тренированное молодое тело ослепляло великолепной наготой. Девушка и опомниться не успела, как была припёрта к стенке двумя восторженными пацанами, обмеряна вдоль и поперёк, а затем трижды расцелована. Она так и осталась стоять на кафеле: мокрая, голая, недоумённо сжимая в руке всученные ребятами бумажки. Тем временем Сергей с Вовиком уже мчались обратно в школу отмечать успех.
Утром следующего дня начались съёмки. Первые сцены снимались на улице, когда было ещё темно. Вовик давал последние указания полузаспанной массовке. Все актеры и ассистенты заняли свои места. Камерой управлял правдоруб Шурик, которого прямо-таки распирало от энтузиазма, ведь он готовился запечатлеть жизнь, которая с минуты на минуту должна была стать задокументированной правдой. Из колкой пурги медленно проступили контуры автомобиля. По сценарию это должен был быть роскошный Мерседес-кабриолет, но, к сожалению, ничего лучше ржавого Запорожца без мотора найти не удалось. Чтобы придать сцене штрих реальности, машине на капот укрепили картонную трехлучевую звезду. Для имитации движения два дюжих парня толкали машину сзади, а водитель делал вид, что крутит рулевое колесо, жмет на тормоза и клянёт нерасторопных прохожих.
Вовик пролистал сценарий к началу и прочитал, в который раз поражаясь грандиозности своего замысла и закрученности тугой спирали сюжета.
Действие начиналось так:
Барбара всей душой ненавидела затхлую атмосферу провинциального городка Сан-Диего и своего парня, который оказался таким же мерзавцем, как и все остальные её мужчины. Да, в свои пятнадцать она повидала достаточно для того, чтобы прийти к столь неутешительным выводам. Сегодняшняя вечеринка, на которой Боб дал волю своим низменным инстинктам, была последней каплей. Опустошенный алкоголем мозг с трудом вспоминал события минувшего вечера. Сначала она, пожалуй, выпила лишнего, потом её каким-то образом убедили танцевать на рояле в голом виде под декадентский рок’н’ролл, а когда она в сладком изнеможении упала на медвежью шкуру, к ней кто-то подошел сзади. Ночь казалось не имела конца, ее поворачивали, встряхивали, направляли. Мужчины всё никак не могли насытиться. Под конец в комнату выпустили дрессированного орангутанга. Барбара даже сейчас не могла забыть своего, граничащего с шоком, изумления при виде волосатых бурых лап, алчно мнущих её груди. Орангутанг был силен, техничен, нежен и, прислушиваясь к нарастающему наслаждению внутри себя, Барбара вдруг поняла, что встретила в своей жизни первого настоящего мужчину. Как жаль, что это был всего лишь орангутанг. Несмотря на подаренные мгновения блаженства, подлость Боба, который спустил на неё это животное, затмевала разум и даже оргазм длиною в час ровным счётом ничего не менял. Барбара возненавидела Боба!
Вовик жалел, что не вышло снять сцену вечеринки. Он так и не смог себе представить, где можно раздобыть такого замечательного орангутанга. Поэтому за кадром жёсткий, звенящий от осознания свой правоты голос Сергея, пояснял зрителю отправные точки фильма. Вовик отвлекся от сценария, чтобы поглядеть на съёмку. Машина остановилась и оттуда выбралась Барбара. Носик одной груди игриво выглядывал в прореху разорванной дизайнерской блузки, но глаза метали молнии.
— Боб, йу ар айн патетик мазафака! — сказала Барбара прямо в лицо вылезающему вслед за ней Бобу, внушительный детородный орган которого нещадно шлёпал его по внутренней стороне бедра при ходьбе.
— Ноу, ноу Баб! — он плотоядно ухмыльнулся, обнажив ряд безукоризненно белых зубов, — Го апстэарс энд лет хэв сам секс, хоп, хоп! — Боб похлопал себя по члену.
Вовик снова заглянул в сценарий:
Глаза Барбары заволокло слезами бессилия. Она люто ненавидела этого самца с членом длиною в фут, но уйти была не в состоянии. По ночам под скрип диванных пружин и сопение Боба, сосущего во сне противокариесную карамельку, она все яснее ощущала, что проваливается в омут разврата и только по-настоящему сильный мужчина сможет её оттуда вытащить. Тут Барбара в очередной раз с сожалением вспомнила шикарного орангутанга, но Боб уже обнял ее за крепкий зад, и они начали недолгий подъем по лестнице к нему на квартиру.
Вовик с головой погрузился в съёмочный процесс, поэтому не мудрено, что он совсем не обратил внимания на Сергея, руки которого находились неестественно глубоко в карманах брюк, а маслянистый взгляд почти не отрывался от круглого, вихляющего зада главной актрисы.
Последовавший за этим свирепый акт любви, был снят в высшей мере изобретательно. После нескольких неудачных дублей Вовик осознал, что целомудренные комсомольцы просто не в состоянии изобразить всю низменность буржуазной морали и нужные ему зверства. Поэтому звуковой ряд сцены был полностью позаимствован из фильма о спаривании молодых львов. После нескольких минут объятий, когда герои, переплетясь руками, ногами и засунув языки друг другу в глотки, рухнули на кровать, Шурик перевел камеру на ламповый радиоприёмник.
Вовик остался доволен последним дублем. Под раскатистый львиный рык и знойные звуки саванны по радио речитативом шёл нескончаемый поток новостей о беспощадных американских коммандос, очередном кризисе перепроизводства на Западе, армиях бомжей и неконтролируемом росте безработицы. Радио без всякого возможности для оправдания клеймило разлагающийся буржуазный империализм. В наступившей после любовного акта торжественной тишине, уверенный баритон диктора напомнил о новой пятилетке, выполненной за два года, о неутомимых исследователях крайнего Севера и советских лётчиках, неустрашимо бороздящих на дерижаблях границы стратосферы. Это должно было подсказать догадливому зрителю, какая именно страна является единственной надеждой всего прогрессивного человечества.
На этом съёмочный день завершился. Вовик раздал по разнарядке продуктовые карточки и объявил время следующей съёмки. Шурик с Толиком упаковали аппаратуру и разместили её в подвале, вне досягаемости уборщицы. Школа разом опустела. Напоследок, Вовик замаскировал видеотехнику вениками и запёр подвал на амбарный замок. Он совсем уже было собрался завернуть во двор по малой нужде, но, закрывая за собой дверь школы, случайно услышал непонятную возню. Странные звуки неслись со второго этажа. На цыпочках поднявшись по лестнице, он приоткрыл дверь в класс, откуда вырывался приглушенный жёлтый свет и увидел в профиль Сергея. Барбара в съёмочном костюме, то есть в чём мать родила, лежала на фуфаечке между рядов парт и точёными ногами упиралась в грудь Сергею, у которого почему-то спали на пол ватные штаны.
— Куда лезешь, буржуйский прихвостень! — игриво взвизгнула она, обнаружив, что руки Сергея шарят в совершенно неподобающих местах, — меня же в комсомол после этого не примут!
Сергей успокаивал:
— Так мы же справку выпишем. Производственная травма, при выполнении ответственного партийного задания…
Он заботливо поправил фуфаечку, на которой лежала Барбара, и бушующие гормоны прорвали плотину ей благоразумия. Она схватила Сергея за уши и притянула к себе. Дальше Вовику оставалось только удивляться изобретательности Сергея. Дело в том, что несколько месяцев назад Вовик обнаружил в библиотечке для школьников начальных классов книжку-раскраску со множеством поз и теперь с некоторым запозданием угадывал их в творящемся на полу беспределе. Некоторое время Сергей защищал честь школы в позиции «Партработник тешет бревна», затем ненавязчиво перешел на «Коммунисты забивают козла» и продолжил мажорным аккордом непризнанной официально, но не теряющей от этого своего тонкого очарования позиции «Большевик в позе лотоса пронзает гидру мировой контрреволюции». Оберегая самолюбие, Вовик, однако, не стал дожидаться пока Сергей перейдет с классики к чистой импровизации, поэтому он подкрался сзади и больше минуты простоял, безуспешно надеясь, что его заметят. В конце концов, ему пришлось откашляться. Сергей косо взглянул на него и снова повернулся к Барбаре, а Вовик спросил, сам понимая насколько глупо это звучит:
— Чем вы это тут занимаетесь?
Сергей только хмыкнул, не прекращая энергичных движений:
— Неужели не видно? Роль разучиваем! Воюем с многоликой гидрой Антанты!
Вовику не оставалось ничего другого как сесть за парту и ждать. Барбара, разобравшись в тонкостях актёрского мастерства, оделась, поцеловала Сергея в жёсткий ёжик волос на макушке и упорхнула. Утомлённый Сергей, путаясь в полуспущенных штанах, подошёл к Вовику.
— Значит так, — сказал он, — у тебя в сценарии есть роль пионера, который наставляет героиню на путь добродетели. Так вот, я беру эту роль себе.
…
Даже жидкие, запоздалые аплодисменты жюри не огорчили Сергея — он хорошо понимал насколько трудно хлопать одной рукой. Он прямо и гордо стоял под софитами, принимая ликующие овации публики. На его шее висел «Чугунный Пионерский Галстук», но вес его почти не ощущался. В будущем Сергея ждали великие дела!